Category: авиация

Category was added automatically. Read all entries about "авиация".

Пассажир (пятая, заключительная часть)

Рейс 1256, Берлин Нью-Йорк, высота полторы тысячи метров, шесть часов сорок семь минут спустя.

Хайке никогда не забудет момент, когда прямо перед ней открылась дверь туалетной кабинки. Той самой, запертой сразу, как обнаружилась пропажа пассажира с двенадцатого ряда.

Стюардесса сделала два шага назад, села на пустое сиденье. Ноги не держали. Первая пришедшая ей в голову мысль была до смешного нелепой: «Меня и Михеля уволят». В Нью-Йорке, в аэропорту их ждала спасательная служба, полиция, поисковая бригада с собаками.

Пассажир, исчезнувший над Атлантикой и вернувшийся на рейс перед посадкой, вежливо улыбнулся Хайке и, постукивая тростью, направился на свое место. Его провожал множественный изумленный шепоток. Заглянув в туалетную кабинку, Хайке обнаружила опущенную крышку унитаза, чистый умывальник и целое зеркало.

Она еще не знает, что у трапа самолета ее и других пассажиров рейса 1256 вместе с бригадой К-9, полицией, антитеррористической группой и спасателями из службы 911 будет встречать странный маленький человек. Он будет одет в клетчатое пальто и высокий черный цилиндр. За лентой цилиндра у него будет багряно-золотой кленовый лист, таким же цветом, цветом нездешней осени заблестят его глаза.

Под их взглядом пассажиры рейса 1256 один за другим забудут загадочного Олафа Брюге. Удивленно переглянутся Хайке и Михель, увидев какую встречу им приготовил аэропорт. Да и сами спасатели и полицейские начнут хвататься за рации, запрашивая руководство – какого их заставили топтаться перед берлинским рейсом?

Никто не заметит вышедшего последним Олафа. А человечка в клетчатом пальто никто и не видел с самого начала. Только лениво помахивающие хвостами собаки поглядывали в его сторону и тогда он, хитро улыбаясь острыми зубами, прикладывал к губам палец.

Они встали друг напротив друг друга. Олаф поклонился, прикладывая кулак к груди. Человечек прикоснулся к ободу цилиндра.

- Я слышал сегодня в нашем доме праздник, - сказал человечек на древнем наречии, звучавшем в долинах Шотландии задолго до первых людей.

Олаф молча откинул волосы с левого уха. Человечек глазами пересчитал серебряные гвоздики. Его сморщенное, как печеное яблоко, лицо расплылось в улыбке.

- Добрые вести для народа холмов, - сказал он. – Воистину добрые вести. Поспешим же, мой друг, чтобы успеть на пир. Феи станцуют для нас и пикси угостят нас старым добрым медом. А потом…

- А потом я вновь смогу уснуть, - сказал Олаф. – До тех пор, пока ты вновь меня не призовешь меня. И когда-нибудь, Король Осени, мой долг будет выплачен.

- Но это будет потом, - подхватил маленький человечек. – А пока идем, прогуляемся по радужному мосту. Нас ждут дома.

И они пошли бок о бок, прямо по взлетной полосе. Холодный ветер закружил невесть откуда взявшиеся желтые листья ведьминым хороводом. Те немногие, кто случайно смотрели им вслед, видели лишь, как в безоблачном небе выгибается невесть откуда взявшаяся радуга. И спрашивали удивленно друг у друга: «А вы, скажите, вы тоже ее видите?».

Для них радуга всего лишь атмосферное явление, а не мост между миром людей и эльфов и не крыша сокровищницы Оберона, повелителя фей, пикси и лепреконов. Люди счастливы в своем неведении.

(конец, первая часть здесь, вторая часть здесь, третья часть здесь, четвертая часть здесь)

Пассажир (четвертая часть)

- Ахад, десятый наследник Дома Гренделя, - сказал Олаф, изящным движением кисти, стряхивая со шпаги густые черные капли. – Как остроумно для мерзкого обитателя недр спрятаться от нас в небесах. Пришлось за тобой погоняться.

Названный Ахадом заскрипел зубами. Звук был такой, как будто крошились гранитные глыбы.

- Олаф, - прохрипел он. – Цепной пес Оберона. Ты, убийца моих братьев, посмел прийти за мной. Я раздавлю каждую твою кость, а останки скормлю моим троллям.

Олаф улыбнулся так легко и искренне, как будто Ахат спросил его о здоровье его многочисленных родственников.

- Боюсь, у твоих троллей нет сегодня аппетита, - сказал он.

Его левая рука взметнулась к затылку, выдернула заколку из прически. В пальцах Олафа заколка распалась на веер тонких острых пластин, которые он метнул в Ахада и четырех троллей. Воздух наполнился тонким свистом.

Четверо серолицых повалились на пол, мертвее, чем родившая их проклятая земля. Пятая пластина засела между указательным и средним пальцем Ахада, в вытянутой перед лицом потомка Гренделя руке. Ухмыляясь, Ахад смял метательную пластину, скатал в комок, как кусок конфетной фольги.

- Глупый, глупый альв, - гудел он, воздвигаясь из кресла, будто ускоренная в миллиарды раз складка на стыке материковых плит. – Я слышу каждое сокращение твоих мышц, каждый стук твоего сердца предупреждает меня о твоих намерениях.

С нутряным рыком Ахад выдернул из пола свое кресло с вышитым на подголовнике гербом – бескрылым драконом, Червем Дома Гренделя. И метнул в Олафа.

Олаф распластался по полу, выбросив в сторону руку со шпагой. Кресло пролетело над его головой, обрушило барную стойку. От грохота Ахад поморщился. Шагнул вперед, с невероятной для его массы легкостью, увертываясь от порхающей шпаги. Обрушил на Олафа удар сомкнутых в замок кулаков. Олаф отпрыгнул назад двойным сальто, а в полу появилась глубокая вмятина. Самолет тряхануло, завыла сирена.

- Тебе повезло, что мы не встретились на земле или под ней, травяной ублюдок, - выдохнул Ахад. – Но тебе не уязвить меня своим серебром, а я рано или поздно тебя достану.

- Девять твоих братьев говорили то же самое, - ответил Олаф, засовывая руку за полу сюртука. – Я сделал из их позвонков себе дудочку. Хочешь послушать, как я на ней играю?

Костяная дудка, поднесенная к губам Олафа, издала отвратительный скрипящий звук – среднее между воем осла и визгом тормозных колодок. Ахад завыл, зажимая уши руками.

- Не очень-то благозвучный инструмент, - заметил Олаф. – Признаться, и материал был так себе.

Ахад рванулся к нему, но его встретила новая трель. Наследник Гренделя упал на колени, между прижатых к ушам пальцев побежала черная кровь. Расширенными глазами он следил, как Олаф в третий раз подносит дудку к губам, надувает щеки.

Крик Ахада был страшен, от него иллюминаторы пошли трещинами, но он не смог заглушить дудку из костей его братьев.

- Думаю, на сегодня достаточно музыки, - сказал Олаф, подступая к скорченной туше Ахада. – Посмотрим, сможешь ли ты услышать это.

Серебряная шпага в его руке сверкнула, взлетая над яремной веной Ахада, последнего из рода Гренделя. И опустилась, не встречая препятствий.

Перед тем, как вернуться в туалетную кабинку, Олаф, орудуя тесаком тролля, изрубил тело Ахада на куски. Вынул из подкладки сюртука маленький серебряный гвоздик, обмакнул в черную кровь Ахада. Кровь загустела, превращаясь в крохотный осколок агата, и вместе с тем окаменели останки Ахада. Под их чудовищным весом самолет просел, завалился на крыло и начал падать.

Олаф, маневрируя между летающими туда-сюда кусками обстановкам и глыбами, бывшими раньше плотью Ахада, пробирался в хвост самолета. На ходу он проколол левое ухо десятым гвоздиком с черной головкой, слизнул с пальца каплю своей ярко-зеленой крови.

Дверь туалетной кабинки хлопнула, а несколько минут спустя, «Сесна» вдребезги разбилась о волны Атлантического океана.

(продолжение следует, первая часть здесь, вторая часть здесь, третья часть здесь)

Пассажир (третья часть)

Частный реактивный самолет, пункты вылета и назначения неизвестны, высота 13 тысяч метров, один час, тридцать пять минут назад.

В салоне новехонькой «Сесны», кроме главного пассажира, было шесть человек. Двоих из них с некоторой натяжкой можно было назвать стюардами, хотя борцовским телосложением и лицами плохого землистого цвета, они были как братья, похожи на остальных четырех. Один из «стюардов» стоял за барной стойкой, второй менял пепельницу у локтя хозяина. Четверо остальных в каменной неподвижности оккупировали драпированные алым бархатом сиденья.

Главный пассажир, куривший сигару и каждый второй раз стряхивавший пепел на пол, мог приходиться шестерым своим спутникам отцом. Его нельзя было назвать толстым, скорее его телу была свойственна угрожающая грузность, оттекших жиром каменных мышц. Большая лысая в уродливых буграх голова сидела прямо на широких плечах. Картину дополняли крохотные глазки и уродливые уши, будто вывернутые наизнанку – прозрачные купола плоти, пронизанные черными нитями артерий.

Сейчас они дрогнули, уловив движение в туалетной кабинке в хвосте самолета. Не звук, лишь шевеление воздуха. В салоне «Сесны» работало активное шумоподавление такой мощности, что даже рев моторов превращался в едва различимое гудение мухи. Гость, пришедший через разбитое зеркало, умудрился ничем не потревожить тишину, однако же был услышан.

Повинуясь жесту хозяина, двое громил стали за его спиной, двое перед ним. Два «стюарда», на ходу доставая из-под пиджаков мясницкого вида тесаки, заторопились в хвост. В движении они утрачивали сходство с людьми, горбясь и страшно выворачивая огромные лопатки. Из полуоткрытых ртов на пол сочилась густая темная слюна.

Олаф шагнул из распахнутой двери туалетной комнаты, отбрасывая в сторону полую трость. В его руке блестела, обманывая ложной хрупкостью, серебряная шпага. Два выпада, и он, не замедляя шаг, перепрыгнул громоздкие трупы.

- Ахад, десятый наследник Дома Гренделя, - сказал Олаф, изящным движением кисти, стряхивая со шпаги густые черные капли. – Как остроумно для мерзкого обитателя недр спрятаться от нас в небесах. Пришлось за тобой погоняться.

(продолжение следует, первая часть здесь, вторая часть здесь)